Луна уже взошла высоко над лесом и осветила мягким серебряным светом белое пушистое покрывало, укутавшее землю, казалось, до самого горизонта. Стоя на лыжах, Йорн смотрел вдаль. Лес темнел своей громадой справа от него. Что-то ёкнуло в сердце Йорна, но через мгновение он решительно направил свои лыжи в сторону леса. Этой ночью он должен быть там. Он боялся идти туда — один ночью. Но загадочный лес манил его своими тайнами, и Йорн верил, что одну свою тайну он раскроет. Та, что не давала ему покоя последние несколько недель. И он считал дни, оставшиеся до этого похода в лес. Пойти можно было только сегодня. Только сейчас. И ни часом раньше или позже. Поэтому потом он считал оставшиеся часы.

Йорн взглянул вверх. Тёмное небо было сплошь усыпано звёздами. Мириады маленьких зелёных огоньков, казалось, смотрели на Йорна и подбадривали его: «Ну, что же ты? Иди, не бойся. Там твоё счастье». Большая Медведица наклонила ручку своего ковша чуть не до самой земли. Казалось, протяни руку и можно будет ухватить за ручку этот огромный ковш. А между звёздами устроилась яркая полнотелая луна, с комфортом расположившаяся на небосклоне и лениво взиравшая на Йорна своими серыми глазами. И она, казалось, тоже говорила ему: «Ну что, я дождусь, наконец, когда ты сделаешь хоть шаг?»

— Да, я иду, — ответил Йорн то ли звёздам, то ли луне, то ли самому себе, своим мыслям. И его лыжи стремительно заскользили по мягкому снегу.

Лес обступил его своими деревьями как-то неожиданно и плотно. Деревья протягивали к нему свои длинные руки-сучья и старались ухватить его за полы тёплой, подбитой оленьим мехом куртки. Какая-то большая тёмная птица пролетела совсем рядом и почти задела его по лицу своим крылом и чуть не сбила с него шапку. Тропинку, которую он хорошо знал, совсем засыпало снегом, поэтому Йорн шёл, полагаясь на свою память и врождённое умение ориентироваться. Он шёл и шёл вперёд, вглубь зимнего леса. И в ушах его звучали слова, сказанные ему уже давно старухой-гадалкой: «Помни, ты должен прийти на большую поляну ровно в полночь на третий день после самого короткого дня. Только тогда ты найдёшь то, к чему стремишься. Только тогда ты обретёшь покой и радость».

Позади него смыкалась тёмная стена леса, будто закрылась какая-то большая массивная дверь, и выйти он уже не сможет. Ночной лес жил своей жизнью. Неведомые голоса невидимых существ раздавались то справа, то слева, то дальше, то ближе. И временами Йорну чудились в их звуках человеческие слова. «Он идёт, он идёт», — шептали они. Леденящая струя страха начала просачиваться в сердце Йорна, но он не давал ей разлиться в большой ручей и продолжал идти вперёд. И вот луна стала светить как будто ярче, и Йорн почувствовал, что цель близка. Луна будто бы говорила ему, изливаясь своим светом: «Ну, вот молодец. Но не останавливайся, иди дальше. Теперь уже осталось совсем немного». А Йорн, будто бы слыша этот лунный свет или совет, продолжал работать ногами и руками, и позади него вились две длинные дорожки от лыж с дырками в снегу по бокам от палок-опор.

Вскоре деревья стали реже, и в лунном свете впереди Йорн увидел поляну. Ту самую, к которой он стремился. Лесные голоса вокруг него стали оживлённее, и Йорну казалось, что они тоже зовут его: «Иди же, иди скорее». Ещё несколько энергичных движений, и Йорн оказался на поляне. Звёзды будто высыпали ему навстречу, присоединяя свой далёкий свет к лунному. А одна особо яркая звезда зажглась прямо над головой Йорна.

И теперь к своему удивлению Йорн мог видеть вокруг почти так же хорошо, как днём. Он осмотрелся. Лесные голоса вокруг стихли, и воцарилась почти полная тишина. Йорну вновь стало страшно, и у него мелькнула мысль — не подшутила ли старая Гулли-гадалка над ним. Но только он успел это подумать, как вдруг услыхал нежный мелодичный голосок:

— Смотрите-ка. Он всё-таки пришёл.

— Он пришёл, он пришёл, — зашелестело вокруг. И Йорну показалось, что это были те же голоса, которые сопровождали его на пути сюда.

Он обернулся, но никого не увидел.

— Кто здесь? — крикнул он.

Раздался звенящий серебристый смех.

— Мы, — ответили голоса.

Йорн повернулся вокруг себя, но снова никого не увидел.

— Покажись ему, — вдруг услышал он чей-то глухой шёпот.

— Покажись, покажись, — повторили лесные голоса.

И тот же мелодичный голосок произнёс:

— Ну что ж, пусть будет так.

Йорн повернулся на этот голос. И увидел, что на ветвях раскидистого дерева сидит девушка. Она была одета в белую шубку, на голове белая шапочка, отороченная мехом. На руках были маленькие рукавички. А на ножках, которые она свесила вниз и непринуждённо болтала ими в воздухе, красовались белые сапожки. Девушка была очень красива, и Йорн невольно засмотрелся на неё. Девушка снова засмеялась.

— Кто ты? — спросил Йорн.

— Меня зовут Эйя, — ответила девушка. — А тебя я знаю, как зовут. Твоё имя Йорн.

— Да, верно, — удивлённо произнёс Йорн, — но откуда ты знаешь меня? И что ты делаешь здесь в этом лесу?

— Я ждала тебя.

— Ты знала, что я приду?

— Конечно. Я знала, что ты хочешь сюда прийти. Но.., — и тут девушка загадочно взглянула на Йорна.

— Но что? — спросил он.

— Я не была уверена, осмелишься ли ты. Хотя старый филин мне наухал, что ты всё же придёшь.

— Старый филин, — повторил Йорн и ущипнул себя за щёку, словно проверяя, не снится ли ему всё это. Эйя засмеялась.

— И вот ты здесь, — сказала она, — я хотела, чтобы так было. И так оно и вышло. И теперь ты сделаешь и всё другое, что я тебе скажу. Ведь ты сделаешь, не так ли? Иначе зачем же ты сюда шёл?

— А что ты хочешь? — удивлённо спросил Йорн.

— Что я хочу? Ну, ты это скоро узнаешь. Просто этой ночью я хочу немного позабавиться. Для этого мне нужен был человек. Мужчина. Ты мне подходишь. И вот поэтому ты здесь.

— Но я здесь потому.., — начал Йорн, но серебристый смех Эйи прервал его.

— Я знаю, знаю. Тебе старая Гулли нагадала, что ты должен сюда прийти.

— Да, — изумлённо ответил Йорн, — ты знаешь старую Гулли?

— Конечно. И она знала, что я захочу именно этой ночью. Но она ещё знала и то, что хочешь ты. Возможно, ты и сам этого не знаешь.

Йорн задумался. Он понял, что Эйя буквально заглянула в самую его душу. Как это когда-то сделала старая Гулли. Они обе знали его возможно лучше, чем он сам. Хотя ни та, ни другая прямо ничего не сказали.

— Подойди ко мне, — сказала Эйя.

И Йорн направил свои лыжи к ней.

— Стой! — раздался обиженный голос, — я разве тебе приказала подъехать ко мне на лыжах? Я хочу, чтобы ты ко мне подошёл.

Йорн с удивлением посмотрел на глубокий снег, лежащий перед ним. Если он встанет на него своими ногами в тёплых сапогах, он утонет по самый пояс. Переведя взгляд на Эйю, он увидел, что она смотрит на него выжидающе и нетерпеливо. Немного поколебавшись, он нагнулся и отстегнул лыжи от своих сапог. Но встать прямо на снег он не решался.

— Ну что же ты остановился? — недовольно спросила Эйя.

И Йорн шагнул на снег. И о чудо. Он не провалился, как ожидал, а стоял прямо на поверхности снега, как будто на твёрдом надёжном полу в своём доме.

— Ну вот, а ты боялся, — снова засмеялась Эйя. — Теперь иди же ко мне.

И Йорну показалось, что ноги сами понесли его к этой удивительной девушке, сидящей на ветвях раскидистого дерева. Ему захотелось схватить её, сжать в своих объятиях. Он подбежал к ней, но как только он раскрыл объятия для неё, как её сапожок упёрся ему прямо в лицо.

— Какой ты прыткий. Я ведь тебе сказала только подойти. А ты что хочешь сделать?

Йорн в смущении остановился. И словно прося прощения за свою дерзость, неожиданно для самого себя, он поцеловал подошву упиравшегося ему в лицо сапожка Эйи.

— Вот так-то лучше, — улыбнулась Эйя, — так мне нравится. Поцелуй мой сапожок ещё раз.

И Йорн снова поцеловал подошву её сапожка. Она была прохладная и… вкусная.

— А теперь, — сказала Эйя, убрав свою ножку, — я хочу посмотреть на тебя.

— Но ведь вот я, — сказал Йорн, — смотри. Разве ты меня не видишь?

— Нет, — сказала Эйя, — я вижу лишь твою одежду. Твою куртку, штаны, шапку. А какой ты сам я не знаю. Я знаю только твоё лицо. А мне интересен ты весь.

Йорн смущённо переминался с ноги на ногу.

— Но ведь я весь здесь, — сказал он. И сразу услышал вокруг себя недовольный шёпот. Будто бы лесные голоса ему зашептали: «Не то ты говоришь, не то». И Йорн задумался, не совершил ли он какой-то ошибки.

— О чём ты думаешь? — спросила Эйя.

— Я думаю над твоими словами, — ответил Йорн, — что ты хочешь, чтобы я сделал?

— Я хочу, чтобы ты догадался сам.

— Но ведь не хочешь же ты сказать.., — и Йорн запнулся, будучи не в силах высказать посетившую его мысль.

— Почему нет? — спросила Эйя. — Мне кажется, что ты правильно догадался.

— Но я не могу этого сделать! — воскликнул Йорн.

— Не можешь? — обиженно надула губки Эйя, — тогда надевай снова лыжи и возвращайся обратно. Мне неинтересно играть с меховой курткой, штанами и шапкой.

— Нет, я не хочу возвращаться, — испугался Йорн, — я шёл сюда, чтобы найти счастье, так мне сказала Гулли-гадалка. И я нашёл тебя.

— А Гулли не сказала тебе, что, найдя меня, ты должен будешь делать только то, что я тебе прикажу? — спросила Эйя.

— Она не сказала, но...

— Но ты сам понял, что это так, — закончила за него Эйя. — И иначе и не могло быть.

— Да, я понял это, — подумав, сказал Йорн. — Но ведь если я сделаю так, как ты хочешь, я замёрзну.

— Но ведь я так хочу, — требовательно сказала Эйя. И Йорну показалось, что если бы её ножки не болтались в воздухе, она бы топнула ножкой. — А раз я так хочу, то ты должен выполнить моё желание.

И Йорн понял, что она права.

— Ладно, — сказал он, — будь по-твоему.

— Мне не нравится, как ты это сказал, — снова обиделась Эйя, — ты должен был сказать «Повинуюсь, Госпожа».

— Повинуюсь, Госпожа, — как эхо повторил Йорн, сам не слыша своего голоса.

— Ну вот видишь, — обрадовалась Эйя, — и тебе самому так ведь гораздо больше нравится. Правда?

— Да, Госпожа, — ответил Йорн.

— Раз я теперь твоя Госпожа, — продолжала Эйя, — то ты теперь будешь моим рабом. И я буду называть тебя «раб». Ты понял это, раб?

— Да, Госпожа — снова повторил Йорн.

— Хорошо раб. А теперь сделай то, чего хочет твоя Госпожа. И не вынуждай её долго ждать.

Голос Эйи изменился. Из весёлого серебристого и звенящего он превратился в требовательный со стальными нотками. И Йорн понял, что он не посмеет её ослушаться. И он должен выполнить всё то, что она ему прикажет. Лишь тогда исполнится то, к чему он стремился. «А не к этому ли я и стремился?» — неожиданно для самого себя подумал Йорн. Но долго размышлять он не мог — Эйя, которая теперь была его Госпожой, ждала выполнения её приказа. Поэтому Йорн снял с себя шапку, куртку и, немного помедлив, и штаны. И на нём осталась лишь нижняя одежда. Он остановился, взглянув на Эйю. А она выжидающе смотрела на него.

— Что же ты медлишь, раб? — недовольно спросила она, — разве ты уже выполнил мой приказ?

Йорн взглянул на себя как бы со стороны. Конечно, он не выполнил приказ. Но как… неужели он должен снять с себя абсолютно всё, оставшись полностью обнажённым перед этой лесной феей. А как же холод, который уже начал его пронизывать. И тут снова зазвучали лесные голоса.

— Смелее, смелее, — говорили они ему, — сними всю одежду. Так надо.

И Йорн снял с себя всё, что было на нём, оставшись полностью нагим. Инстинктивно он скрестил свои руки ниже живота. Холод пронизал его. Но к своему изумлению Йорн вдруг почувствовал, что вместе с леденящим холодом по всему телу разливается неведомое тепло. И теперь ему казалось, что сам холод не морозит, а согревает его. И ему стало хорошо и спокойно.

— Опусти руки, — строго и в то же время ласково сказала Эйя, — я хочу увидеть тебя всего.

И Йорн повиновался, растворяясь постепенно во власти пленившей его лесной феи. Эйя внимательно смотрела на него.

— Подойди ко мне, — велела она. И когда он подошёл, приказала.

— А теперь раб, на колени перед своей Госпожой.

И Йорн опустился на колени прямо на снег, почувствовав ими твёрдый наст. Эйя протянула ему свою ножку в сапожке.

— Целуй.

Он прижался губами на этот раз к носку её сапожка.

— Пусть это будет знаком твоей покорности мне, — сказала Эйя. — А сейчас ты покатаешь меня. Повернись.

Оставаясь на коленях, Йорн повернулся спиной к своей Госпоже, подставив тем самым ей свои плечи. И она легко соскочила на них с ветвей, сжав своими ножками его шею. Его руки поднялись сами собой и послужили опорой для её сапожек.

— Поднимись теперь, — услышал он над собой её приказ и поднялся на ноги. Лесные голоса восхищённо зашелестели.

— Открой рот, — велела она. Он повиновался и почувствовал, как у него во рту очутилась невесть откуда взявшаяся уздечка, которую он инстинктивно сжал зубами. Уздечка натянулась.

— Вперёд, моя лошадка! — воскликнула сидящая на его плечах Эйя. И Йорн поскакал вперёд как заправский конь. Умиротворение и приятное тепло разливалось по его телу, ему казалось, что сейчас он и обретает то неуловимое, неосознанное им счастье, за которым он пошёл тёмной ночью в этот глухой лес. Своими щеками Йорн чувствовал бёдра Эйи, крепко их сжимающие. И он утопал в их тепле, в их появившейся власти над ним. Натяжением уздечки то справа, то слева наездница заставляла поворачиваться его, а ударами сапожками по бокам подгоняла, приказывая бежать быстрее.

— Ты хороший конь, — говорила Эйя, подгоняя его и весело смеясь.

Так он обскакал вокруг всей поляны. Затем сделал ещё два круга. И когда он уже начал уставать, Эйя направила его к двум деревьям, растущим на небольшом расстоянии друг от друга. Подогнав его к этим деревьям, она вновь велела ему опуститься на колени, затем изящно соскочила с его плеч на землю. Он поднял на неё глаза. Она радостно улыбалась.

— Мне понравилось на тебе кататься, — воскликнула она, — и я хочу ещё.

Йорн сделал движение, как бы приглашая её вновь занять место на его плечах.

— Нет, нет, — сказала Эйя, — теперь я хочу по-другому. Ложись на землю.

Чуть замешкавшись, Йорн лёг голым животом на снег.

— Нет, не так, — поправила его Госпожа, — ложись лицом вверх. Я должна видеть твои глаза, когда сделаю то, что мне сейчас хочется.

И Йорн перевернулся на спину, ощущая своими лопатками снежную корку, ставшую твёрдой, как лёд. Эйя подошла к нему и поставила свою ножку в сапожке на его грудь. В следующее мгновение он почувствовал, что её каблучок давит всё сильнее и сильнее. Ему стало больно, и он застонал.

— Терпи, терпи, — зашелестели вокруг лесные голоса.

— Тебе больно? — спросила Эйя.

— Да, Госпожа, — ответил Йорн, — не делай так.

— Нет, — капризно сказала Эйя, — мне это нравится. Мне нравится, когда я делаю тебе больно. И когда я вижу, что тебе больно. А поэтому я буду продолжать причинять тебе боль и наслаждаться твоими страданиями. А ты будешь покорен мне и с готовностью примешь эту боль. Хотя она будет ещё сильнее.

И с этими словами Эйя встала обеими ножками на грудь Йорна, и её острые каблучки, казалось, готовы были пронзить его насквозь.

— А-а-а! — застонал под её ножками Йорн. Эйя наклонилась к нему и внимательно стала смотреть ему в глаза.

— Смотри прямо на меня, — приказала она.

Превозмогая боль, он смотрел на неё. И её каблучки ещё сильнее вдавились в его обнажённое тело. Он увидел в её глазах зелёные искорки.

— Ах, как это приятно, — воскликнула Эйя. — Как я хотела этого. Смотреть, как мужчина терпит боль, которой я его подвергаю. А ты не хотел снимать куртку. Как ты думаешь, могла бы я получить такое удовольствие, если бы топтала не тебя, а твою куртку. Ответь мне, раб!

И вот тут она действительно топнула ножкой. Топнула по его груди, исторгнув у него новый стон.

— Я жду ответа, раб!

— Да, Госпожа, — с трудом ответил Йорн, — конечно, я должен был снять куртку.

— Ну, вот то-то же, — удовлетворённо сказала Эйя и поставила носок своего сапожка Йорну на лоб. А её каблучок оказался у его рта.

— Поцелуй мой каблучок, — велела она, — полижи, пососи его. Я разрешаю тебе поблагодарить его за доставленную тебе боль.

И Йорн поцеловал только что давивший его каблучок, и почувствовал, как ему это понравилось. Он поцеловал каблучок ещё раз, а потом, взяв его в рот, принялся облизывать языком, поскольку это ему было разрешено. А потом Эйя поменяла ножку, и Йорн поблагодарил и второй её каблучок. Ведь он давил его так же больно, как и первый.

— Ну вот видишь, как хорошо, — радостно сказала Эйя. — Но ты не забыл, что я хочу ещё покататься?

— Нет, Госпожа, — сказал Йорн, — не забыл. И я готов…

— Подожди, подожди, ты ещё не знаешь, что я хочу, — воскликнула Эйя и спрыгнула с его груди, — я хочу не покататься, а покачаться. И ты будешь моими качелями.

И Йорн ещё не понял, что хочет его Госпожа, как вдруг почувствовал, что невидимые руки подхватили его за ноги и за руки. Он попробовал было ускользнуть, но вновь услышал лесной шёпот, который на этот раз был немного угрожающим.

— Не дёргайся. Ты станешь тем, чем хочет Госпожа. И будешь терпеть столько, сколько она захочет.

И Йорн успокоился, поняв, что сопротивляться он не сможет. А потом он понял, что и не хочет. И замер. А невидимые руки растянули его в воздухе между двумя деревьями невысоко от земли. Его руки и ноги оказались связанными невидимыми путами, и ноги теперь были привязаны к одному дереву, а руки к другому. И так он висел между ними лицом вверх. Эйя подошла к нему и слегка толкнула. Йорн закачался между деревьями.

— Вот теперь ты стал качелями, — обрадовалась лесная фея, — и я сейчас узнаю, удобно ли на них качаться.

С этими словами она оперлась на него руками и через мгновение сидела на нём, на его животе, свесив свои ножки. Держась руками за невидимые стропы, на которых он висел, она потихоньку начала раскачиваться.

Все мышцы тела Йорна напряглись. Боль пронзила его, его суставы. И она усилилась, когда Эйя начала сильнее раскачиваться. Теперь она и вправду качалась на нём как на настоящих качелях. Йорн не мог сдержать стонов.

— Тебе больно? — спросила Эйя. — Это очень хорошо. Если бы тебе не было больно, мне совсем неинтересно было бы на тебе качаться. Я могла бы легко найти самые обыкновенные качели. А твоя боль — моё удовольствие. И я хочу, чтобы его стало больше.

И она стала раскачиваться ещё сильнее. Йорну показалось, что его руки и ноги готовы выскочить из суставов. Боль стала невыносимой, и он закричал.

— Не надо, не делай так! Пощади меня! — взмолился он, не в силах более терпеть.

Но Эйя продолжала на нём качаться. Её ножки то почти касались земли, то взлетали высоко вверх. И она смеялась весёлым счастливым смехом. И лишь когда Йорн уже начал терять сознание от невыносимой боли, она соскочила с него.

— Ну вот, оказывается, из тебя не только хороший конь получается, но и замечательные качели.

Невидимые руки отвязали тело Йорна от деревьев, и он в изнеможении упал на снег.

— Я хочу, чтобы ты подполз к моим ногам, — услышал он голос своей Повелительницы. — Прямо по снегу подполз.

И Йорн исполнил приказание, хотя боль пронзала его тело.

— Целуй мне сапожок, — велела Эйя.

И он прижался губами к прохладной поверхности её сапожка. И вдруг он почувствовал, как боль начала уходить, исчезать из его членов. И его тело постепенно стало наполняться неизъяснимым чувством — невероятным блаженством, которое он никогда доселе не испытывал. И он понял, что это и есть то счастье, за которым он пошёл в этот лес. Ещё не зная, зачем он на самом деле идёт. И теперь он понял, о чём говорила ему старая Гулли-гадалка, которая действительно заглянула ему в душу и знала его лучше, чем он сам. И понял он, что если бы не было той боли, которую он испытал только что, то не было бы и этого переполняющего его всего счастья. Залившись слезами, он в исступлении покрывал поцелуями сапожок феи, приведшей его в эту нирвану.

— Теперь ты понял, зачем ты сюда пришёл? — ласково спросила она.

— Да, да, Госпожа.

— И мне было хорошо с тобой. Но уже светает. Моё время истекает. Теперь ты можешь идти домой.

Йорн с мольбой взглянул на свою лесную Госпожу. Но на его глазах она вдруг как растаяла в воздухе, исчезнув так же внезапно, и таинственно, как и появилась.

Йорн поднялся со снега и оделся.

С лёгким сердцем, не чувствуя теперь никакого страха, он возвращался домой. И вслед за собой слышал провожающие его лесные голоса:

— Прощай, счастливый человек.