Эпоха индустриальных войн «подарила» человечеству не только новые виды вооружения, но и дала многочисленные примеры невероятных прежде травм, как физических, так и психических. Под названием «shell shock», как его стали называть англичане, т.е. «снарядный шок», можно понимать различные отклонения в психическом здоровье солдат вследствие постоянного пребывания в экстремальных условиях на передовой. Реабилитация такого рода заболеваний стала насущной проблемой всего XX столетия, актуальной до сих пор.

В поисках причин и методов лечения

Количество военнослужащих, у которых нарушилась координация движений, появились проблемы со сном, звон в ушах, амнезия, беспричинный тремор, судороги и другие симптомы явного психического расстройства, после начала Первой мировой оказалось настолько велико, что это стало проблемой для командования. Один австралийский солдат в письме домой так описывал своё состояние:

«Вы можете быть немного удивлены, если узнаете, что я в госпитале и поражен shell-shock, от которого у меня отнялась речь и пропал слух. Уже прошло шестнадцать дней, как это произошло Мы были в окопах и старались выжить, но тут двое из нас заметили немецкого пулеметчика в укрытии, так что мы загорелись идеей захватить его. Я помню лишь, как рвался к нему, когда мощный взрыв произошел у моей головы.

Казалось, что этот взрыв был в моей голове, все заволокло тьмой. Я пытался кричать и не мог, как не мог и слышать моих товарищей, только этот ужасный шум в моей голове все время. Я ничего не помню до того момента, как я попал на корабль [который перевез солдата в госпиталь в Англию – прим. авт.]».

К 1916 году военные медики всех воюющих армий искали эффективные средства для лечения таких солдат – которые могли не иметь видимых травм, но которые непрерывно страдали и не были способны более ни к боевым действиям, ни к жизни в тылу.

Британский историк Фиона Рейд пишет, что более 80 000 случаев психических расстройств было зафиксировано в британских частях на Западном фронте, от 200 000 до 300 000 случаев в немецкой армии, во французской число сходных потерь было примерно таким же, как и у немцев, а возможно и выше. Для понимания ситуации в русской армии можно процитировать историка Александра Асташова:

«Начиная с осени 1915 года количество душевнобольных в армии стало нарастать. К концу первой половины войны их количество составило 50 000, то есть в соотношении с общим количеством призванных – 0,5%. Случаи помешательства особенно усилились во время тяжелых боев лета 1916 года. Солдаты сообщали, что можно только «глядючи сойти с ума». В письмах отмечалось, что воевать может только «ненормальный человек», так как «эта война сгубила не пулей, а духом», стали приходить сообщения о «массовых психических заболеваниях» в районе боевых действий».

Эти случаи ставили в тупик военных врачей, поскольку число заболевших было чрезвычайно велико по сравнению с военными конфликтами прежней эпохи. Как бы его ни называли, «shell shock» или «военный невроз», это явление привлекло внимание психиатров и неврологов, но внятного объяснения и лечения болезни никто из них предложить не мог.

Впервые термин употребил в 1915 году в своей статье для журнала «Lancet» британский психолог Чарльз Майерс, работавший с пострадавшими солдатами Британского экспедиционного корпуса во Франции. Как подчёркивает Фиона Рейд, «диагноз был настолько же эмоционально верен, насколько медицински неточен». Военные медики пытались изобрести разные термины на замену предложенного Майерсом, но не добились успеха.

Во французской армии обсуждались такие варианты, как «commotion cerebrale» (контузия), «accidents nerveux» (нервное потрясение) и «obusite» (возможно, калька с английского, «obus» по-французски означает снаряд). Немцы, как и русские психиатры, нарекли это «военным неврозом» или «военной истерией», но в народной среде таких больных называли Kriegszitterer (т.е. те, кто дрожит от войны) или Schttler (трясуны).

Во Франции, остро нуждавшейся в каждом солдате, которого можно было вернуть в строй, к лету 1917 года при каждой армии был учреждён свой собственный госпиталь на 200 коек, специализировавшийся на неврологических больных, примерно в 25 км от фронта. Тяжёлых пациентов оттуда направляли в глубокий тыл в психиатрические и неврологические больницы. Всех солдат с неврологическими диагнозами немедленно отправляли в эти армейские госпитали, поскольку врачи хотели начать лечение до того, как процесс станет необратимым.

После войны, как описывает Фиона Рейд, ветераны, страдавшие от «shell shock», получали пенсии по инвалидности, только если нуждались в постоянном больничном лечении. Но в этом случае вся их мизерная пенсия уходила на оплату медицинских услуг. Таких солдат часто называли «les morts-vivants» (живые мертвецы). Они не пользовались поддержкой со стороны политиков и не замечались обществом. Символично, что жёны этих помещённых в больницы «живых мертвецов» также получали пенсии, одинаковые с пенсиями вдов погибших на войне. Лишь в 1929 году этим людям стали выплачивать постоянные пенсии, как и другим инвалидам войны.

Полная версия: http://press.lv/post/snaryadnyj-shok-pervoj-mirovoj-kak-lyudi-shodili-s-uma-pod-obstrelom-i-kak-ih-lechili/