Я вспомнила, когда была счастлива абсолютно,без единого но, сомнений, капелек дёгтя.

Это было раннее утро. Я летела вместе с солнцем — с востока на запад, весь самолёт спал, слышался мерный шум турбин. Думая, что ещё темно — я приподняла шторку иллюминатора, а там через все небо горела полоса восхода.

Темно-голубое ещё небо пока не меняло цвет — ночь продолжалась, а рассвет уже начался, родившись одним-единственным огненным всполохом — и в языке нет слов,чтобы описать его оттенок.

Живописцы Ренессанса поняли бы меня — от красоты было больно. И хотелось одного -запечатлеть ее. Только я чувствовала себя в этой младенческой боли рождения заново как раз младенцем, дышать-то едва научившимся, а уж про рисовать говорить не приходится.

Я сидела одна у окошка, не слишком удобный рейс, кресла рядом пустовали. В тот момент мне мечталось, чтобы кто-нибудь был рядом и проснулся вместе со мной. Мы бы молчали щека к щеке у иллюминатора.

А сейчас я поняла, что была тогда счастлива именно одна. Не потому что одна — нет, счастлива as is, мне попросту не был нужен кто-то, чтобы разделить это счастье. В конце концов, спящего я не стала бы будить. А не спящий… боли бы никто не понял. Восхитился, порадовался, заулыбался бы моему восторгу… но не понял.

Да, вот оно. Оставлять на земле все тяготящее и на несколько часов теряться в небе. Просыпаясь, когда ещё спит и небо,и самолёт.

Но фишка в том, что это счастье возможно, только когда есть куда прилететь.