На третью неделю сутки на двое без сна организм решил отключиться. Доминант что-то делал со мной, переворачивал меня, я повисала марионеткой у него в руках, не было сил даже стонать.

— Мне кончить тебе в рот или в задницу?

Мозг сначала оперативно перевел это на франц — je peux jouir dans ta bouche ou dans ton cul-- затем дошло — ответа ждут. Я издала всхлип "Как хотите"-- и в следующую вспышку осознала себя уже одетую перед раковиной. Сознание ускользало, оставляя картину реальности вместо цельной — фрагментированной.

Не хотелось не близости, вот в чем штука...не хотелось включаться в процесс, думать о своем оргазме, быть сильной, страстной, яркой....Доминант понял всё правильно, разрешил мне молчать, флегматично распластавшись под ним . Разрешил покориться ему. И это тоже было хорошо.

После, утром, он вез меня домой, и надо было что-то решать. Куда-то звонить. Бежать. Менять. Пока светлело небо, я приняла решение — принять неизбежность как эпидемию, ты ничего не можешь сделать; не сработали все известные вакцины — что ж, происходящее надо просто пережить. Расслабиться и получить удовольствие.

— Я бы продолжил, даже если б ты сопротивлялась, — говорит он контрапунктом, — зная, что тебе нравится.

Мы говорим о мидиях, что лучше читать на ночь детям, поздних яблоках, понятии "измена", будущем — которое может начаться прямо сегодня, а может через полгода.

Он одумается, — наблюдаю я за ним через опущенные ресницы, досыпая последние десять минут ускользающей ночи. — Развлечется, одумается, испугается, ...людям эмоциональным свойственно заниматься любовью — в вечность, а не здесь и сейчас. Ну какая разница, кто что сказал. А мы бежим как лиса на охоте, вылаянная из нор прямо в западню. Жалость, любовь, долг, страх одиночества, привычка к одиночеству — все это свора псовых, гонящих душу под будущее, тяжёлым сапогом на том конце поля прижимающим голову к земле...Бес в ребро, хороший левак, чего-то про сто верст — в принципе, русский фольклор имеет ответы на экзистенциальные вопросы.

— А ты бы полезла со мной менять масло?- недоверчиво спрашивает он, окидывая взглядом мои руки. Эти руки посуду моют только в перчатках. Хотя дело не в них, не во внешней холености, он же не о масле на самом деле.

Мне очень хочется верить...Прозрачные пропускающие свет и воздух занавеси на террасе, огромная собачища, разлегшая в холле, подарки детям, без сортировки на своих/чужих, близость, ставшая главным событием вечера, смена друг друга на водительском сидении во время долгих путешествий, шкаф специально для девайсов, полжизни называть его по-прежнему на Вы.

Мне очень хочется верить в счастье.

— Полезла бы. Только я не умею. Я очень многое не умею, на самом деле.

— Научу.

И жили они долго и ..?