3.

— Можно...я буду с тобой дружить?

У В. длинные ядовито-рыжие волосы. У Н. цвета белого золота. У А. каштановые — Офелия кисти Милле.

Каждая задаёт этот вопрос с едва ли не большей робостью,чем ранее уточняя о сессии или просто сексе.

— Разве можно со мной просто дружить?- спрашиваю я себя. Скучный синий чулок, плохо рассказывающий анекдоты. Не понимающий прикосновения и объятия. Ужасно боящийся,что интерес к личности сочтут неуместным любопытством. — Я отлично трахаюсь и могу рассказать кучу баек о Теме, лингвистике, окраске шелка. Но из того получится лишь одна книжка, максимум две — она лежит на подоконнике в полукруглой комнате с двумя тяжёлыми складными ширмами, затянутые батиком. В углу комнаты пара тубусов с девайсами и книжные полки с кучей литературы, по уровню не продвинувшейся дальше первых курсов математического и филфака. Разве я могу быть интересна? Что я могу дать — столь прекрасным людям, красивым нежным созданиям?

— О, если хочешь, — впрыскиваю в голос максимальную дозу позитива и благожелательности.

Я их недостойна.

—--

— Можно...Мы попробуем?

На рассвете в центре город уже очищен от тумана. Солнце протискивается сквозь тучи, рассекает большой каменный мост полосами золотистого света. Мы оба обнимаем чашки кофе замерзшими пальцами. Его зовут чудовище. Меня — ... никак. Я потеряла Шантрель год назад, провалилась с ней в преисподнюю, за шкирку подняла обратно, отправив в покой — оставшись в полном одиночестве. Я без нее — обычная молодая особа, претендующая на изыск — белый тонкой шерсти пуловер, джинсы, сваливающиеся с похудевших бедер, тимберы и расстёгнутый жакет. Мои волосы каскадом падают на спину, глаза ненакрашены, на щеках горит румянец. Ни косметики, ни лоска, ни блеска украшений.

Чудовище смотрит на меня так, словно видит впервые в жизни.

— Не смейте меня жалеть. Не смейте видеть ту, единственную.

— Ёжик, — с грустью отвечает чудовище.

— А я так и не добралась до той мазочки с крапивой, — говорю невпопад, в продолжение. — Может быть, потом. Хотя знаете, в какой-то момент мне гораздо больше понравилось просто и ванильно — пить с людьми чай, ходить в кино, бродить по паркам.

— Вы растете, моя радость.

— А Вы?

— Поставь меня перед выбором — оказаться тем, кого Вы так безусловно любите и быть Вам лишь собеседником...Нет, — он качает головой, — не ставьте.

Солнце серебрит воду, отражается на маковках куполов. Кофе давно допит, и мы тянем секунды — зная, что тянем.

Мне некого, незачем больше искать.

Шерстяной клубочек Ариадны колет пальцы в кармане жакета.

Я обматываю тёплыми нитками руку, идя вдоль моста, зная, что он смотрит мне вслед, стараясь запомнить.

И наконец согреваюсь.