Тёща писает на зятя
9.67
Неизвестный автор
— Та-а-ак, что же нам придумать? Синтемициновая мазь есть, но я не знаю, как ей рот мазать... Еще есть народное средство.., — она замолчала.
— Интересно, какое?
— Надо, ну... это... пописать на обожжённое место. Боль пройдёт, и заживать быстрее будет.
— Это хорошо, вот, только писать я не хочу. Да и как бы я это сделал?
— Зато... я... хочу, – Елена Петровна посмотрела на меня. — Все хотела попросить тебя где-нибудь остановиться, да стеснялась. Я скоро описаюсь... Если хочешь, могу тебя полечить.
Маленький шаг за грань
6.86
Linda Muchacha
— А вы перед парнем раздевались?
Ксюша улыбнулась и не хотела отвечать, ей не позволяло говорить о таком строгое воспитание и природная стеснительность. Хотелось резко высказаться. «Неужели непонятно, что это перебор, сколько он еще наглеть будет? Зря я разделась... Зря», — жалела девушка в своих мыслях, не решаясь ответить.
— Не раздевались... Это, конечно, хорошо — вижу, вы очень порядочная девочка, но плохо, что так скованы! Вам даже говорить о таком страшно, видите... Согласитесь, что теперь вы немного раскрепостились.
Она пожала плечами и отвернулась к окну.
— Вот, а теперь снимайте вашу импровизированную юбку. Это как велосипед — нужно оторваться и поехать. Страшно, но потом поймете, что все легко.
Полуторачасовка
9.52
Lene
Она вставила в мои разжатые зубы застегнутый ремешок своей туфельки. Теперь я, держа в зубах за ремешок ее обувь, смотрел на Вику снизу вверх, а она, откинувшись на спинку кресла, покачивая своей ногой свисающую туфлю, словно играя ей, продолжала инструктировать меня. При этом голос ее был совершенно спокойным, мимика лица не выдавала ничего, кроме легкой игривости:
— Именно здесь мы с тобой будем разрушать нашу дружбу. Я знаю, ты не хочешь быть моим другом, вместо этого ты хочешь подчиняться мне, чувствовать душой и телом мое превосходство над собой, желаешь стать моей вещью. Я тебя приведу к этому.
В тихом омуте Светлофлотска
5.52
Va Deik
Да, так что же я увидела, когда заглянула в свою комнату? Виктор стоял на коленях и почтительно целовал оставленные мною перед креслом старые босоножки, в которых я хожу по дому; целовал медленно: то одну, то другую, повторяя с чувством глубокого почтения: "Госпожа Левая: госпожа Правая!". Признаться, меня отнюдь не покоробила эта картина поклонения моим вещам, напротив, я прониклась к себе вполне понятным уважением. Моему самолюбию не могло не польстить такое подобострастие. Да, чувства его были доступны моему пониманию. Не желая прерывать это священнодействие, потихоньку, на цыпочках я вышла из дому.