Алёша переступил порог городской общественной бани. Посетителей мужского отделения в этот час оказалось немного, а свободных шкафчиков в избытке, но молодого парня сей факт не обрадовал. Голые мужчины, как недостающие зубы на дёснах, по одному занимали скамейки, отдыхая от жаркой парной. Парнишка хмуро оглядел зал в поисках стола банщика, которому необходимо отдать входящий билет. Деревянный и обшарпанный предмет мебельного удобства, когда-то бывший в другом обиходе сверкающим и лакированным, Алёша заприметил возле двери в помывочную. Он усмехнулся, справедливо признав, что банщик специально установил стол будто бы на границе, как пограничный столб, рьяно обозначив незримый контроль своего коммунального хозяйства. За столом никто не сидел. Видимо, банщик отлучился по делам более перспективным и выгодным. Алёша нахмурился.
«Ильдарка-предатель!», — подумал он с некоторой тоской.
Ильдар был его бывшим одноклассником и другом. Они часто тусовали вместе во дворе, но, как высказалась мама, взрослая жизнь вносит свои жизненные коррективы. Жизнь развела закадычных друзей. Алёша учился на третьем курсе колледжа, покинув школу после девятого класса, а Ильдар, сдав ЕГЭ после окончания школы, поступил в институт.
Алёша позвонил Ильдару на мобильник перед тем, как пойти в баню, и позвал его с собой, но приятель гордо ответил, что находится на даче с отцом и помогает строить каменку для шашлычной. Хотя в дружеской интонации была заметна печаль, но для Алёши она показалась неискренней. У Алёши не было отца. Он жил с матерью. Но мальчишка понимал, что несправедлив к другу. Алёшка и сам гостевал в деревне у родственников. Стояло жаркое лето, и погода плавила столичных людей дуэтом с машинами. Но Алёшка осязаемо соскучился по городской жизни и компьютеру с желанным интернетом, которого остро не хватало в сельской глубинке. Он попросился домой и, получив сдержанное согласие матери, рванул в город на автобусе, а потом на электричке.
«В каменную плавилку», как выразилась работающая мама, не понимая и явно не одобряя странное желание сына возвратиться в печёный город, уставший от зноя.
Алёшка не обратил внимания на её замечания. Говоря по правде, ему осточертели деревенские пейзажи, со скучными картинами больших коровьих лепёшек на пыльной дороге и огромного излишка свободного времени, не знавшего конца долгого, летнего дня.
Парнишке стоило определённых усилий покинуть гостеприимную семью родной сестры матери.
— В квартире отключили горячую воду! На профилактику, — заявила мама новостью, едва обняв сына в прихожей.
Затем критически оглядела его встопорщенные от дорожной пыли волосы.
— Сходи в баню к тёте Соне! Обязательно! И заодно в парикмахерскую. Весь оброс. Я постелила чистую простынь и поменяла наволочку. Ты меня услышал, Алёша? Деньги возьми в шкафу... под... Впрочем, сам знаешь.
Алёша посмотрел на зеркало в ванной. Он увидел в отражении юного мальчишку с лохматым чубом и загорелым лицом. Парень похлопал по русым волосам, утихомиривая непослушный вихорок. Он покрутил серебристым краном, слабо надеясь на чудо. Однако мамины слова оказались правдивыми. Алёша намылил ладони под струёй холодной воды. Трёхнедельный ремонт тепловых труб только начался. Отключение провели согласно строгому графику, и надеяться на раннюю подачу кипятка не приходилось. Значит, ванна отменялась. Хочешь не хочешь, а мама заставит, сходить в местную баню.
— Разве тётя ещё Соня работает? — парнишка возвратился на кухню, налил кипяченой воды из графина и жадно выпил.
— Да. Надеюсь, что сидит за кассой! Тогда было бы неплохо. Она поможет сэкономить на билете.
— Я позвоню Ильдарику! Мы пойдём вместе.
— Ради Бога! Позвони! — согласилась мама.
Тётя Соня являлась мамой Ильдарика, и работала в женском отделении городской бани. Иногда по рабочей необходимости, как зарекомендованному с положительной стороны работнику, руководство доверяло женщине принимать деньги и выдавать билеты, отсылая в маленькую кассу с окошком. Не злоупотребляя положением, но в то же время принимая подобную удачу за вызов, тётя Соня приглашала сына и его одноклассника Алёшу на бесплатный поход, умело апеллируя возможностью. Мама Алёши была безмерно рада возникшим обстоятельствам, так как каждый рубль в семье был строго учтён. Однако, несмотря на проявленную доброту, Алёша недолюбливал тётю Соню. Ему казалось, что доброта показушная, а тётя Соня слишком шумная и суетливая женщина. Он старался, как можно реже встречаться с ней. Тем не менее, вздохнув, мальчишка набрал номер друга. С Ильдариком он мог подарить тёте Соне минуту внимания и ответить на пару её бесконечных вопросов, пуляющих друг за другом, как падающие с нитки бусинки.
— Привёт, Дарик! — он захлебнулся от восторга.
Алёша понял, как сильно соскучился по другу.
— Привет, Алёша-калоша! — мембрана взорвалась от звонкого хохота.
— Где ты? Дома?
— А ты приехал из деревни, фермер?
Алёша воспрянул.
— Да! Да! Сегодня приехал. Мама гонит в парикмахерскую и в баню. Айда вместе? Встречаемся через полчаса возле киоска с водой?
— Я не могу! Мы с папой на даче.
— Когда приедешь? — парень погрустнел.
— У папы отпуск. Ещё три дня. Я научился выкладывать из кирпича фундамент.
— Молодец! — Алёшка, не перебивая, рассеянно дослушал речь друга.
— Я тебя тоже научу, Калоша! — понял по-своему нотки огорчения в интонации Ильдар, — это легко!
Они тепло попрощались, и поникший Артём стал собирать необходимые мыльные принадлежности: шампунь, мыло и мочалку. Вниз пакета сложил полотенце, носки, футболку и трусики. Сверху кинул сланцы. Взяв деньги и предупредив маму, вышел из дома.
Алёша обрадовался, когда не заметил за кассой тётю Соню. Не то что бы он обиделся на маму и злорадствовал о том, что не удалось сэкономить денег. Вовсе нет! Просто Алёша не горел желанием вести долгие и задушевные беседы с матерью Ильдара, считая их нудными и бестолковыми. Тем более ему не нравились её странные взгляды, смысла которых Алёша не понимал. И он считал чрезвычайно слащавым и не соответствующим его возрасту обращение к нему. Тётя Соня всегда выдавала имя парнишки с тем уменьшительно-ласкательным уклоном, будто щедро обсыпала ванилью макушку. У тёти Сони никогда не заканчивались вопросы, а прерывать взрослого человека показным равнодушием являлось не его чертой характера.
Парень положил входной билет на стол, на котором уже лежало два бумажных выкидыша кассового аппарата других, не дождавшихся банщика, клиентов. Затем посмотрел на брелок, который выдали вместе с билетом. Он сверил выбитый номер на пластине и принялся искать свой шкафчик для одежды. Шкафчики располагались в несколько рядов как военные на стройном параде. Алёша зорким взглядом разглядел нужный номер в конце линейки и направился к окошку. Он приблизил магнитный номер к замку. Раздался тихий щелчок. Створка шкафчика раскрылась. Парень довольно шмыгнул носом, заметив дополнительные плечики специально для рубашек и брюк. Он вынул сланцы, кинув их на плиточный пол. Достав остальные моечные принадлежности, положил опустошённый пакет с чистой обменной одежкой вглубь металлического охранника. Только он задрал руки, чтобы снять футболку, как раздался ласковый голос.
— Здравствуй, Алёшенька!
Парень застыл, не в силах поверить слуху. Ему почудилось, что он ослышался. Парнишка автоматически сдёрнул футболку через голову и вытаращился на стоящего рядом человека. Он не ошибся в своих догадках. Перед ним находилась тётя Соня. Алёшка опешил, не зная, как отреагировать.
«Что она тут делает? В мужском отделении?! Среди голых мужиков?! Неужели, мама Ильдарика заметила его возле кассы и нарочно последовала за ним?» — крутились в мальчишеском мозгу необъяснимые вопросы без ответов.
— З-здравс-ствуйте! — выдавил он, будто тягал штангу.
— А я гадаю, ты это или не ты?! — просияла женщина.
Парень стал мять в руках футболку. Его худой и безволосый торс обнажился, показав выпирающие рёбра и плоский живот с неглубоким пупочком.
— Как проходят каникулы, Алёшенька? Надя говорила, что ты гостишь в деревне у её сестры?
— Да.
— Когда приехал?
— Сегодня. Мама сразу отправила в баню.
— Надежда правильно сделала! — она засмотрелась на короткую причёску, делающую парня симпатичнее и ещё более раскрывая юный возраст. Его точёный профиль будто плавными движениями нанесли на холсте.
— Надя заодно попросила тебя посетить парикмахерскую?
— Да, — он машинально провёл ладонью по колючим волосам.
— Тебе очень идёт новая стрижка. А мой Ильдар с отцом на даче. Мастерят.
Парень неторопливо взял пластмассовые плечики и с резиновой расстановкой, расправляя существующие и не существующие изломы и складки, неторопливо перекинул футболку через перекладину.
— Я знаю, тётя Соня! Мы разговаривали по телефону с Ильдариком.
— Как сдал экзамены, Алёшенька? Хвостов не нахватал? Осенью не надо пересдавать?
Парень тоскливо посмотрел по сторонам. Он не мог раздеться догола, пока она находится рядом. Мальчишка чертыхался про себя, досадуя, откуда она взялась здесь, в мужском отделении, куда, по сути, закрыт доступ лицам противоположного пола. Алёша заметил, что голые мужчины, не в пример ему, игнорировали женщину напрочь, относясь к ней, как к мусорной корзине. Его голос прозвучал с ноткой недовольства.
— Я сдал с первого раза четыре экзамена, тётя Соня! И восемь.., нет, девять зачётов.
— Умничка! А у Ильдара сессия оказалась горячей. Но повезло, как тебе. Удалось остаться на плаву.
Алёша решил переменить тему разговора, разумно полагая, что беседа никогда не окончится и у словоохотливой тёти Сони припрятан не один десяток вопросов, касающихся учебных проблем и путей их решения. Он открыл было рот, чтобы поинтересоваться и утолить любопытство, каким путём тётя Соня очутилась наверху, на втором этаже. Неужели он прав, допуская, что мать одноклассника следила за ним? Но женщина опередила его, как экстрасенс, прочитав мысли.
— Николашка запил, — она горемычно развела руки в стороны, словно сожалея о запое банщика. — Работников мало. Меня попросили исполнить обязанности Кольки. Поэтому слежу за порядком и проверяю билеты. Кому ещё работать?! Людей не хватает. В основном женский коллектив. Тем более, никто не знает, когда этот пьянчуга возвратится на работу. А оставить без контролёра целое отделение невозможно. Мало ли что может случиться.
У Алёши отлегло от сердца. Значит, тётя Соня не следила за ним, а просто выполняла приказ администратора. Парень принял позицию руководства, назначившего тётю Соню охранницей отделения. Правда, конечно, выглядело странным, что женщина шаталась среди обнажённых мужчин. Но она говорила правду. На низкооплачиваемую работу трудно отыскать надёжных и непьющих мужчин.
Парень подумал, что ему надо будет каким-то образом раздеться и прошмыгнуть в помывочное помещение. Но он тут же одёрнул себя, что не стоит паниковать, потому что тётя Соня довольно часто и, видимо, достаточно долго отсутствует. Следовательно, ей самой неуютно и дискомфортно разглядывать обнажённых мужчин. Именно в её отсутствие он успеет раздеться и нырнуть за спасительную дверь помывочной. Уж туда-то тётя Соня явно не попрётся.
«Она же не станет вечно торчать тут!» — спасительным кругом пронеслось в голове.
— Мыло и шампунь не забыл, Алёшенька? У меня в подсобке есть, — спросила она ласково-предупредительно.
— Спасибо, тёть Сонь! — парень впервые улыбнулся, блеснув белоснежной улыбкой.
Он интуитивно почувствовал, что она собирается уходить и нисколько об этом не сожалел.
— Ну как знаешь! Если передумаешь, обращайся, Алёшенька! — она раззявила рот в ответной игривой улыбке.
Развернувшись, подошла к столу. Парень не упускал её из виду, стараясь оставить слежение незаметным. Боковым зрением Алёша наблюдал, как она, усевшись на стул, сиюминутно зыркнула на него. Затем принялась раскладывать входные билеты, помечая их и, выстраивая в картонную коробочку. Ругаясь про себя, чтобы хоть чем-то занять время, Алёша стал перекладывать из кармана мелочь. Он скрупулёзно рассматривал каждую монетку, а потом словно что-то вспомнив, вынул сотовый телефон. С напускным интересом мальчишка посмотрел на экран. Ему никто не звонил, лишь на одном приложении обнаружил пару присланных друзьями видеороликов. Алёша подумал, что помывка может растянуться до вечера и нельзя торчать тут светофором вечность. Он отложил мобильник и с чувством стыда расстегнул пуговицу джинсовых шорт. Затем звякнул молнией, дёрнув языком замка вниз. Стройный парень сел на лавку, чтобы было удобнее стянуть шорты. Однако существовала другая причина, почему он так сделал. Ему казалось, что сидя на лавке, он более защищён и прикрыт, а тёте Соне будет тяжело его рассмотреть, так как не станут откровенно видны его узкие трусики-плавки. Алёша поднялся и с обречённым видом кинул шорты в железный ящик. Он ощущал поедающий взгляд извне, лизавшие его длинные ноги и мальчишескую попу. Парень кисло подумал, что не решится снять плавки, а пойдет сразу в помывочное отделение и лишь там оголится. Искоса Алёша посмотрел в сторону стола. И, о, чудо! Тётя Соня поднялась и вразвалочку пошла к выходу. Проходя мимо, банщица неотрывно глядела на мальчишку. Алёша проследил за взглядом женщины. Она беззастенчиво буравила его выпирающий бугорок на трусиках, словно заворожённая. Алёша искренне поблагодарил высшие силы за возможность спокойно раздеться и улизнуть мыться.
Парень дождался, пока она скроется в коридоре. Воровато вытянув шею, удостоверился, что ничто ему не мешает. Алёша рывком стащил плавки, полностью освободившись от последнего лоскута ткани. Схватив пакет с мочалкой и шампунем, на ходу шаркая сланцами, чтобы они не слетели, и едва не падая на скользком полу, ринулся к двери моечного отдела. Он с силой закрыл за собой деревянную и тёмную, от излишней влажности отяжелевшую дверь, словно за ним гнались разбойники. Затем выдохнул. Здесь парень находился в относительной безопасности.
Алёша отыскал свободное место на каменной лавке и налил в таз воды. Время помывки летело с быстротой звука. Он выполнил программу, как запрограммированный андроид. Сходил в парную, затем намылился, помыл голову и тело, постоял под душем, смывая белые шапки мыла. Он почувствовал себя уставшим и хотел перевести дух. Но выйти в соседнее, прохладное помещение, к шкафчику, чтобы глотнуть свежего воздуха, голый парень не решился. Боялся столкнуться с тётей Соней, которая, как пить дать, вновь заняла свой служебный пост. Алёша посидел на каменной скамейке, набрав в таз прохладной водицы. Опрокинув воду на себя и чуть встряхнувшись, намылился по второму кругу, спустившись мочалкой ниже пояса. Он прошёлся намыленным лыком по тёмному стволу полового органа, подпрыгивающим каждый раз от прикосновения вместе с упругой мошонкой. Помыл промежность и ягодицы, отчего влажные половинки мальчишеской попы покраснели. Закончил помывку стандартно: вертикально проехавшись мочалкой по ногам. Смыв остатки шампуня и мыла, подставил себя под тёплые струи душа ополоснуться. Через мгновение на сердце стала разрастаться тревога. Парень знал причину беспокойства. Как ни крути, а через несколько минут придётся собираться домой. А значит, возникнет необходимость покинуть помывочное отделение. Его мозг заработал в усиленном режиме.
«Надо как-то добежать до шкафчика! Желательно незаметно... И как можно скорее одеться!» — думал Алёша.
Он саркастически усмехнулся мыслям. «Как ты умудришься, остаться незаметным, если стол надзирательницы тёти Сони находится прямо возле двери помывочной? Ты пробежишь мимо неё и останешься незаметным? Это нереально! Тем более, сидя за столом, она прекрасно видит все шкафчики, как на поляне. Тётя Соня обязательно будет смотреть, как ты станешь одеваться. Ты будешь как актёр на сцене в театре».
Чистый и смущённый голый парень стал складывать шампунь и мыло в пакет. Он клял себя за то, что не уговорил маму посетить баню на другой день. Не развернулся на пороге, не схитрил, не уклонился, а послушался родительницу, как дрессированный пудель. И, наконец, повстречавшись с тётей Соней и поздоровавшись с ней возле шкафчика, не убежал, сломя голову, чтобы не сверкать перед ней голой попой и не выставлять отличительные признаки принадлежности к мужскому полу. Теперь ничего не исправишь! Приходится выкарабкиваться из этой стыдливой ситуации самому. Он направился к двери. Чем ближе он пододвигался к выходу, тем крохотнее становился шаг и медленнее темп.
Алёша оглядел себя. Изящная или, как принято говорить, худосочная как у балетоманов фигура. Впалый от беспрестанной беготни, юношеский живот. Крепкие и длинные ноги. Пах, покрытый иссиня-чёрными и кудрявыми волосами. И приосанившийся, как ствол пистолета член, крайняя плоть которого, приоткрывшись, показала миниатюрную дырочку уретры. Сейчас в таком беззащитном виде его увидит мама Ильдарика и он сгорит от стыда. Артём с изумлением обнаружил, что его уши запылали.
— Молодой человек, вы выходите или входите? — послышался за спиной добродушный мужской голос.
Оказывается, Алёша стоял возле двери, не в силах выйти. Своей задумчивостью парень перекрыл и заблокировал мойщикам единственный проход.
— Извините! Да, проходите, — смущённо улыбнулся парень седоватому и уважаемому старичку.
Старичок раскрыл дверь настежь. Алёша молниеносно сориентировался и кинул из-за плеча выходящего мужчины обзорный взгляд. За столом никто не сидел. Алёша воспользовался благоприятным моментом. Парень втянул воздух в лёгкие и выкатился за старцем, словно прикрываясь им, но готовый сию же минуту, ринуться обратно в помывочное отделение. Алёша доскочил до шкафчика. Его руки дрожали, когда он попытался открыть брелком на запястье электронный ключ замка. С первого раза ему не удалось это сделать. Мальчишка сильно торопился. Он спешил и гнал, чтобы поскорее одеться и прикрыть наготу. Чтобы успеть взять полотенце, нацепить трусы, натянуть шорты. Вместе с писком замка и открывшейся дверью, едва он бросил мокрый пакет с мочалкой вглубь шкафа, раздался мелодичный и сахарный голос.
— Алёшенька, с лёгким паром!
Сердце парня сжалось в комок. Внутри него что-то оборвалось. Ему захотелось спрятаться в маленьком шкафу, в который он не уместился бы, даже сложившись наполовину. Парень обречённо повернулся лицом к тёте Соне. Он посмотрел на женщину смущенными и затравленными глазами.
— Сп-пас-сиб-бо! — заикаясь, ответил Алёша, нервно пытаясь прикрыть пах ладонями.
Она прибегла к военной стратегии.
— Протяни руку, Алёшенька. Я сниму с тебя браслетик, — банщица выполняла свои прямые обязанности. — Вдруг уйдёшь с электронным ключом от шкафчика! Такие случаи при пьянице Кольке были. Пришлось заказывать новые экземпляры.
Алёша стушевался. Он встал по стойке смирно и смиренно протянул правое запястье. Левая рука плетью повисла по бедру.
— Как ты прекрасен! — улыбнулась она, ещё сильнее вгоняя мальчишку в краску.
Женщина, не скрываясь, цепко оглядывала его безупречную, молодую фигуру. Подойдя к нему, как лазутчица, сначала она с вожделением осмотрела его сзади. Парень был очень красив. Его тело было покрыто летним загаром. Бархатная кожа на спине и ногах обрела темноватый цвет, кроме ягодиц, которые остались белыми. Она чувственно видела, как проходила тесёмка трусиков, куда его лизали ультрафиолетовые лучи ласкового солнца. Алёша явно принимал водные процедуры в небольших плавочках, так как явственно были обозначены границы солнечного присутствия. Его лопатки выступали, как начавшие расти крылышки ангела, а округлые ягодицы были крепко сжаты, словно каждую половинку подгонял друг к другу опытный мастер. Между двумя симметричными половинками мягкого места проходила ровная полоска, будто линейкой аккуратно разделяя одно целое на две возбуждающие части.
Тётя Соня была в восторге. Хотелось ущипнуть и погладить упругую попку мальчика. Провести рукой по узким бёдрам. Обнять его за плечи и талию. Когда Алёша повернулся к ней, она прикусила язык, от открывшейся прекрасной картины, рассмотрев член в мельчайших деталях. Мать одноклассника приметила тонкие нити синих вен, словно чернильной ленточкой проведённые нетвёрдым пером по нежной кожице юношеского ствола. Его некрупные яички после тёплого душа висели свободно, как новогодние мандаринки. Волосы в паху, ещё не успевшие разрастись до размеров цветочных садов, скромно кудрявились благоговейными пружинками. Алёша увидел, как тётя Соня, задохнувшись, с трудом оторвала взгляд от его полового органа.
— Алёшенька, пойдём в подсобку? — предложила она, потрепав его по мокрому плечу.
— Тётя Соня, мне надо бежать домой! — отшатнулся парень, заметив, как задрожали у неё пальцы.
— Я не задержу тебя! Не бойся! — наступала она, как гроссмейстер на шахматной доске.
Алёшка оглянулся по сторонам, словно ища защиты у посетителей. Но никто не обращал внимания на странную пару — немолодую банщицу и стоящего рядом с ней испуганного и голого парнишку.
— Меня мама ждёт! Мама будет ругаться, — заканючил он, сжавшись в телесный комок.
— Кстати, ты напомнил мне, Алёшенька, одну вещь! Я обещала Наде салфетки.
— Салфетки? Зачем? — заморгал ресницами помывшийся парень, уловив имя матери.
— Да. Салфетки. Нам выдают специфичные салфетки с антисептиками. Их в магазине нельзя купить. Упаковка в подсобке. Я тебе передам. Иначе подведу Надежду. Она подумает, что я лгунья. После убегу по своим делам. Времени нет с тобой сидеть.
Алёшка постеснялся предложить, чтобы тётя Соня принесла салфетки к нему сюда, к шкафчику. Он успел бы привести себя в порядок и надеть трусишки. Но парень промолчал. Делать из взрослой тёти курьера на побегушках и понукать матерью друга непозволительно.
Он поник головой, когда тётя Соня демонстративно взяла его за руку. Алёша искоса и прощально посмотрел на шкафчик с одеждой. У него оставался минимальный шанс, чтобы отказаться, отпрыгнуть, вывернуть руку из её тисков. Но тётя Соня рывком толкнула дверь шкафа, похоронив последнюю надежду. Обнажённый мальчик остался без вещей и электронного брелка, чтобы до них добраться. Учащийся колледжа поплёлся за ней. Ссутулившись и медленным шагом, как на четвёртую пару. Алёше было нещадно стыдно. Теперь парню казалось, что все мужчины, находящиеся в помещении, посмеиваются над ним.
К счастью мальчишки, вход в подсобное помещение оказался рядом. Ему не пришлось идти через весь зал, собирая косые и говорящие взгляды. Справа от входа проявилась неприглядная дверь, которую открыла ключом тётя Соня. Дверь была настолько незаметна и сливалась колером с настенной краской, что Артём не подумал бы, что в нём находится кладовка банщика. Подсобкой оказалась обыкновенная, маленькая комнатёнка с небольшим сборным и открытым шкафом из железного каркаса, смонтированным наподобие строительных лесов. На верхней полке стопкой лежали сложенные простыни, чуть ниже порошки и упаковки мыла, а на самом нижнем этаже, который был практически на полу — сухие берёзовые веники. Рядом со шкафом располагался изрисованный и исцарапанный стол — точная копия своего собрата, служащая границей, тешившей самолюбие банщика.
Едва Алёша переступил через порог и остановился возле стола, тётя Соня плотно прикрыла дверь. Она плотоядно улыбнулась.
— Не бойся меня, Алёшенька! — кинула она изменившимся голосом.
Она провела ногтём по животу парня, окружив пупок особым вниманием.
— Что вы делаете, тётя Соня? — попытался отодвинуться парень, но места для отступления практически не нашлось.
Он сделал шаг назад, и прижался попой к стене.
— Как быстро ты вырос! — женщина расточала дифирамбы в честь парня, окутывая его комплиментами; палец прозвонил по торчащим рёбрам и соскам. — Настоящий красавец!
Она словно разговаривала с кем-то, и это приносило ей ещё большее наслаждение.
— Посмотрите на него! Какой приятный молодой человек! Какая попка! Какой соблазнительный член. Мням. Мням. Ах, Алёшенька! Алёшенька...
Она схватила его голову, пытаясь поцеловать в губы. Парень не ожидал, что тётя Соня обладает недюжинной силой. Ему пришлось наклонить голову, так как он был выше по росту. Её губы были влажными, вероятно из-за того, что она высунула слюнявый язык, пытаясь втолкнуть его в рот парня. Его сопротивление пало. Он впустил язык тёти Сони, но не отвечал на поцелуй. Просто смиренно стоял, как удочка, кинутая в речку и трепыхавшаяся под натугой пойманного подлещика. Левая рука тёти Сони придерживала парню голову для более интимного поцелуя, а правая держала маршрут на попку. Алёша подумал, что губы у него после ураганной ласки, скорее всего, опухнут. Они стали болеть. Он чувствовал, как она похлопывает ему по мягкому месту, то пощипывая, словно выдавливая прыщ, то меся, будто тесто для мучных треугольников.
Между тем, вволю обласкав тело парня, настойчивая ладонь матери одноклассника опустилась ниже. Тётя Соня обхватила член парня и медленно стала двигать крайней плотью, то открывая красноватую головку члена, то закрывая её. Парень запаниковал.
— Тётя Соня, не надо, пожалуйста! — ему удалось оторваться от назойливого языка.
— Никто не видит, Алёшенька! Я же знаю, как тебе сейчас станет приятно!
Ладонь женщины плотно держала ствол и мягкими движениями продолжала теребить головку, словно играясь с крайней плотью.
— Не надо! — попросил он, теряя силы.
Алёша с ужасом заметил, как она права. Её пальцы, словно специально задевали уздечку, вызывая непонятное чувство покорности и ожидания. Алёша смутился, заметив, что его член принялся наполняться кровью. Ему стало стыдно, что тётя Соня увидит такое интимное состояние, в котором он бывал сугубо один-одинешенек.
— Ух, мой Алёшенька! — засюсюкала она, заметив реакцию на ласку.
Настойчивость дала результат. Механическое раздражение чувствительной головки вызвал возбуждение. Алёша глянул на пах и сконфузился. Его член напрягся, вытянувшись в дугу. Однако старательные пальцы, собравшись в дружный кулачок, не останавливались. Теперь женщина ласкала Алёшу по удлинившему стволу.
— Тётя Соня, где салфетки?! — стыд заставил Алёшу выкрикнуть от отчаяния.
Он непроизвольно перебирал ногами, словно молодой жеребёнок. Он сжался от мысли, что тётя Соня увидит его в самый откровенный момент, когда польётся сперма. А судя по нацеленности тёти Сони, семяизвержение, не заставит долго ждать. Дома, в ночной кровати, занимаясь онанизмом, ему хватало для этого всего одной минуты.
— Ах, да, Алёшенька! Я совсем о них с тобой забыла! Без салфетки никуда! Салфеточка, вот она! — подхватила тётя Соня с подозрительной радостью.
Она уцепила свободной рукой с полки рулон. Порвав полиэтиленовую упаковку, постелила салфетку на стол, словно накрывала на стол. У Алёши не вышло обмануть и оттянуть время. Ему ничего не осталось делать, кроме как поддаться сладостным чувствам. Он не сопротивлялся. Алёша почувствовал, что скоро всё произойдёт и лишь беспрекословно ждал. Его орган вздыбился, устремив возбуждённую головку вверх практически параллельно животу. Головка приняла багровый цвет. Его тело покачивалось от движений тёти Сони, по-хозяйски уверенно дёргающей член и увеличивающей темп половой ласки до предела.
— Закаменел, Алёшенька! Начал брызгать! — услышал он приподнятый голос тёти Сони и оглушено закрыл глаза.
Он сжал губы, боясь застонать и выдать себя. Пульсирующий член бурно извергал жидкую семенную жидкость, покрывая белесыми порциями салфетку. С каждым выбросом он ощущал неземное удовольствие, где-то спрятанное в промежности или в попке, но без сомнений внутри него. Он заметил, что бессознательно двигает бёдрами, словно помогает тёте Соне выжать из себя всё без остатка, чтобы до донышка исчерпать мучительные и сладкие муки. Ему уже не было стыдно. Ему было всё равно. Он хотел открыть глаза, но не смог. Через полуопущенные веки он посмотрел мутным взглядом. Тётя Соня замедлилась, понимая, что сеанс, который она проделала, заканчивается. Член парня покачнулся, выплюнув слабой и завершающей струйкой.
— Молодец! — похвалила она мальчика, хлопнув того по незагорелым ягодичкам. — Вот ключ от шкафчика! Иди, одевайся!
Алёша смахнул электронный брелок. Его длинные ноги сделали шаг к выходу из темной каморки. Раздался хлюпающий звук, будто заработал насос. Он оглянулся. Увиденное действо заставило парня брезгливо поморщиться. Тётя Соня с упоённым видом обсосала салфетку, а затем принялась натирать ею нос и щёки. Алёша скосил глаза на полку, посмотрев на пухлую и начатую пачку салфеток. Метить всю упаковку, заливая салфетки своими семенами, для женщины, получавшей удовольствие в совокупности с косметическими процедурами таким странным образом, Алёша никогда бы не рискнул. Он сделал круглые глаза и в ужасе побежал, одеваться...