Побродив по Стамбулу закоулками, отражаясь мрачным эмигрантским лицом в витринах чужих магазинов, устав, порядком замёрзнув от холодного ветра с Босфора, проголодавшись (с момента утренней булочки с марципаном на фоне мины, трапезы у него не было), Семечкин зашёл наконец в не ко времени уютный паб, взял светлое пиво, сел за столик возле окна, у которого со стороны улицы валялись безмятежные турецкие коты, воткнул зарядку в телефон и решил присмотреться к последней мечте, после которой можно и погибать.

Семечкин решил искал себе Доминатрикс.

Прежде, по привычке, открыл знакомый сайт с чёрным фоном, где можно было погрузиться в распри, сплетни и чужое нытьё как в тёплую ванну с персиковой пеной. Вроде и низкий грех, мелкий, но душа Семечкина отдыхала, и мозг отдыхал тоже, когда он видел знакомый сердцу пилеж, гундёж и злословие.

Своё, родное — Семечкин впился взглядом в строчки и на мгновение забыл о мине, мире, и скорой погибели.

Просидев так с час, где-то посмеиваясь, где-то хрюкая в пиво, он немного обмяк на стуле, и стержень воинственного позвоночника поддался теплоте паба как рукам опытного массажиста.

Завтра посчитаю потери — подумал Семечкин, понимая, что засыпает. Взял пальто, вызвал такси и покатился в нем в арендованную студию к икеевскому дивану.

В груди тлеял маленький огонёк надежды. Что он не сдастся без боя.

Ну а имелось ввиду — без любви, конечно же.